Массажный салон госпожи Сафо. Алая и Луна.

— Ну и дыра.

Высокий негр вытряс из пачки пару сигарет, одну положил себе в рот, другую протянул мне. Я согласно кивнул приятелю, взял протянутую сигарету и чиркнул своей ZIPPO, дав прикурить сначала Марку, потом прикурил сам. Затянувшись и выпустив пару колец дыма, приятель откинулся на спинку пластикового кресла прибрежного кафе и продолжил:

— Какого хера боссу нужно в этой жопе мира? Если продать весь этот городишко, ему даже на шнурки для ботинок не хватит.

Я, опять соглашаясь, кивнул. Хотя маленький городок, затерявшийся на берегу Эгейского моря, мне вообще то даже понравился. Тихий, спокойный, с приветливыми местными жителями, торгующими на узких улочках рыбой, морепродуктами и тем, что удавалось вырастить местным фермерам. А ещё мне нравилось почти полное отсутствие туристов, особенно соотечественников китайцев с их щебетанием на мандарине и щёлканьем телефонов и камер. От нашествия этой шумной публики городок спасало полное отсутствие исторических достопримечательностей. Соответственно и цены тут были не то что демократичными, а просто, как говорится, бросовыми. Ну и товары соответствовали спросу.

Марк трещал про «дырку мира», а я смотрел на старика, складывающего в ящик серебристую рыбину. В Бруклине такие деньги платят за суши из пластика. Здесь — за свежесть. Жаль, что мы приехали сюда с пистолетами, а не с удочками. Люди здесь простые, а цены низкие. Нет, как говорится, лакшери сегмента. Он тут нахуй никому не нужен. А наш босс, у которого мы работаем менеджерами по особым поручениям, очень любит дорогие вещи. И жадный он до крайности.

— Мы уже два дня топчем улицы этого сраного городишки, — продолжал возмущаться Марк. — Ждём, пока этот жирный боров пришвартуется у этого грёбанного берега на своей супер пупер дорогущей яхте. Нахуя платить кучу бабок за корыто, которое даже вовремя приплыть не может. Ты согласен, Сюлань?

Марк — мой старый друг, мы вместе ещё траву в школе толкали, за что и загремели в хостел Дядюшки Сэма. Ему единственному я разрешаю называть себя полным именем, для остальных я просто Сю. Так как вопрос был адресован лично ко мне, пришлось ответить.

— Да.

— Вот, я про это и говорю, русские уже два дня как якорь бросили, а наш шеф опаздывает, как их президент к английской королеве. А в этом сраном городе ни шлюх, ни травки не найдёшь. Я вчера нашёл объявление в интернете местного массажного салона — так там за час просят двести евро. В Бруклине за эти деньги шлюха всю ночь сосать будет, а с утра ещё за пончиками с кофе сбегает.

Русская мафия подмяла под себя весь криминальный бизнес в Греции. Начиная от шлюх и заканчивая торговлей оружием. Шеф собирался встретиться с их местным начальником, или, как говорили русские, — смотрящим. Что за дела у нашего босса с ними, мы не знали и не старались узнать.

Марк замолкает, когда к нам подходит официантка принять заказ. Она не очень хорошо понимает по английски, и у него уходит полчаса, чтобы объяснить, что мы хотим. Марк, как и я, прекрасно говорит по гречески, но окружающим об этом знать не нужно. Нам приносят свежую жареную рыбу и лимонад. У нас правило: пока мы на работе — ни алкоголя, ни прочих стимуляторов. Мало ли, вдруг придётся отстреливаться или сматываться от копов. И опять же, когда ломаешь должникам колени или проворовавшемуся менеджеру пальцы, главное — не переусердствовать. Мне, да и Марку, не очень нравится наша работа. Да, собственно, с того момента, как себя помним, нам обоим кажется, что мы не на своём месте. Это нас и сдружило: болтуна негра и молчуна китайца, двух цветных парней из Бруклина. Вместе мы через многое прошли: колледж, тюрьму, из которой нас практически выкупил босс, чтобы мы делали для него грязную работу.

Мы поели и пили кофе, когда позвонил босс и сказал, что через час нас ждут на пристани. Закончив завтрак, мы спустились к берегу и через час предстали перед светлыми очами Пола Грина — нашего нанимателя.

Мистер Пол сидел в своей каюте за большим столом из английского дуба, курил сигару и потягивал скотч. Когда мы зашли, он кивнул нам, приглашая присаживаться, и сразу перешёл к делу.

— Надо найти моего племянника Джека. Он пропал полгода назад, и о его судьбе ничего не известно. Мне, в общем то, насрать на этого бесполезного хорька, но ему принадлежит контрольный пакет, и акционеры начинают задавать ненужные вопросы.

Затянувшись сигарой и отхлебнув виски, он продолжил:

— К счастью, это недоразумение оформило завещание на свою невесту, так что я не очень расстроюсь, если вы найдёте только тело моего несчастного племянника. Ты ведь тоже не расстроишься, Сью? — спросил он у кого то под столом.

Из под стола послышалось девичье хихиканье.

— Босс, а почему мы должны начинать его поиски отсюда, а не из дома? — спросил Марк.

— Потому что его последний раз видели в местном отеле. Вот его фотографии и деньги вам на расходы. На пристани вас ждёт русский, он передаст вам машину, данные геолокации его телефона, документы и оружие.

Босс толкнул нам тощий жёлтый конверт с фотографиями и пухлый конверт с деньгами и махнул рукой, отпуская нас.

На берегу нас действительно ждал парень с грубыми синими татуировками на пальцах. Он передал нам ключи от неприметной «Тойоты Камри». В бардачке машины мы нашли два «Глока», удостоверения сотрудников Интерпола на наши имена и с нашими фотографиями и распечатку звонков с указанием геолокации.

— Мистер Скрудж изрядно раскошелился, братишка, видимо, акционеры крепко взяли его за жопу, — сверкнул улыбкой Марк. Я согласно кивнул, убирая пистолет в кобуру под мышкой.

Выйти на след оказалось несложно. Вообще проще простого. Последний раз Джек звонил из того же отеля, где мы остановились. Оттуда, по словам портье, он отправился на такси погулять по городу. Опросив немногочисленных городских таксистов, мы выяснили, что он несколько раз ездил в один особняк на окраине города. Точнее, два раза за одну ночь. Первый раз он пробыл там около часа, потом на полпути вспомнил, что он что то забыл, и попросил вернуться. Таксист отвёз его обратно, и Джек, как сумасшедший, выбежал из машины и больше не вернулся. Мы пробили особняк и его хозяина, вернее, хозяйку, но ничего интересного не нашли. Особняк полтора года назад купила женщина, приехавшая с острова Митилини, живёт в нём и открыла там массажный салон. Смущала только стоимость массажа — целых двести евро.

Для начала мы решили немного проследить за домиком и, запасшись кофе и пончиками, припарковались на улице так, чтобы видеть парадный вход.

________________________________________

— Ну куда ты спешишь, Фиона, давай ещё покувыркаемся, — сказал фавн, поворачиваясь на живот и подперев рогатую голову руками.

— Иди в жопу, Такий, у тебя всё равно уже не стоит, — ответила миниатюрная блондинка, завязывая пояс на коротеньком шёлковом халате.

— Ну и что, — ответил фавн. — Зато смотри, что у меня есть.

Он быстро быстро несколько раз высунул и втянул длинный фиолетовый язык и свёл глаза в кучку. Девушка рассмеялась.

— Какой же ты всё таки балбес, — с этими словами она нагнулась и чмокнула Такия в щёку.

— Действительно, Фиона, мы могли бы сходить к озеру искупаться, — сказал второй сатир, садясь на ложе.

— Мне нужно привести себя в порядок, приготовить завтрак и подать его Госпоже Сафо. Если опоздаю или буду плохо выглядеть — она меня накажет.

— У нас бы оставалось больше времени, если бы ты ещё раз пригласила нас к себе.

— Госпожа запретила после последнего раза, — вздохнула девушка. — Мы слишком шумим и мешаем ей спать. К тому же после ваших копыт простыни годятся только на тряпки. Такий, зачем ты насрал под её любимыми розами?

— Я их удобрял! — деланно возмутился фавн. — Ты посмотри, как хорошо растут деревья в лесу — это только потому, что мы с братом их ежедневно удобряем. Вы, люди, такие неблагодарные и глупые! Смываете такие ценные удобрения в эти самые ваши… как это… а, унитазы. Это очень расточительно!

— Я не человек, я вакханка, — девушка чмокнула на прощанье своих любовников и шагнула в мерцающий портал.

Оказавшись в доме, она закрыла дверь, распустила узел на ручке и, открыв её обратно, шагнула в ванную комнату. Быстро приняв душ, она привела себя в порядок, сделала лёгкий макияж и поспешила на кухню. Пока варился кофе, она надела белый кружевной фартук на голое тело и чулки. Погрузив завтрак на поднос, она стала подниматься по лестнице в спальню хозяйки.

Поднимаясь по лестнице, она задержалась у окна. Силуэт мужчины, вышедшего из машины покурить, показался ей знакомым. Из машины вышел второй и подошёл, давая тому прикурить; вспышка зажигалки осветила лица мужчин. Фиона вскрикнула и заспешила вверх по лестнице.

Подойдя к двери, она постучала и, дождавшись разрешения, вошла и опустилась на колени.

— Подожди пока, — шепнула Госпожа Сафо.

Она лежала на кровати, раскинув согнутые ноги, и держала за волосы рыжую пышную девушку, которая старательно работала языком, стараясь доставить удовольствие хозяйке. Через пару минут она шумно выдохнула и, отпустив рыжую, уселась на кровати. Фиона встала, придвинула столик, расставила завтрак и, налив кофе в чашку, опустилась рядом на колени. Рыжая, встав на кровати на четвереньки, подошла сзади к колдунье и, отодвинув длинные густые иссиня чёрные волосы ведьмы, стала нежно целовать её шею.

— Госпожа Сафо, мне нужно вам кое что сказать, — произнесла девушка, стоя на коленях.

— Ты опять о своих фавнах? И не проси. Хочешь — бегай по ночам в лес, но здесь я их больше не видела. Особенно этого засранца Такия.

— Я не об этом, Госпожа Сафо.

— Тогда о чём?

— За домом следят люди моего дяди, они ищут меня, то есть не меня, а Джека.

— Не вижу проблем, — колдунья сделала знак рыжей, и та, присев рядом, стала намазывать сливочный сыр на тосты. — Ты же не Джек, и вообще ты моя собственность. Ни у кого нет прав на тебя, кроме меня, естественно.

— Да, но это страшные люди, они могут доставить вам неприятности.

— Мне!? Неприятности? Ты в своём уме?

— Это страшные люди, они ничего не боятся.

— Ничего не боятся, говоришь? — ведьма взяла тост и, откусив кусочек, запила его кофе. — Это может быть интересно.

________________________________________

Мы второй день следили за особняком, пытаясь одновременно пробить хозяйку всеми доступными способами, и не находили ничего. Не в смысле ничего особенного, а в смысле вообще ничего. Как будто она материализовалась год назад в этом городе, сказала, что она с острова Митилини, купила этот особняк и открыла массажный салон. С этим предприятием тоже не всё было понятно. На сайте все сеансы были заняты на год вперёд, несмотря на конский ценник. И, что странно, никто не приходил и не выходил, кроме двух девушек — рыжей и блондинки, которые ездили за продуктами на стареньком «Фольксвагене Жуке» на рынок за свежими продуктами. «Наверное, эта Сафо моет чьи то грязные деньги», — решили мы и решили нанести ей визит.

Мы с Марком подошли к двери и постучали старомодным кольцом, которое держала голова льва. Дверь нам открыла горничная — миниатюрная блондинка с короткой стрижкой.

— Добрый день, — сказала она, сверкнув белозубой улыбкой, — чем могу помочь?

— Нам нужно поговорить с твоей хозяйкой, — сказал Марк, ткнув ей в лицо поддельным удостоверением инспектора Интерпола.

— Извините, но Госпожа Сафо не принимает посетителей — только клиентов и только по записи, — сказала девушка и стала закрывать дверь.

— Ты что, дура тупая, собираешься оказать сопротивление полиции!? — взревел Марк и, оттолкнув девушку, вошёл в дом. — А ну говори, блядина, где эта ебанная Сафо.

Я зашёл следом и, закрыв за собой дверь, запер её на засов. Девушка оказалась не из робких. Сделав шаг назад, она сказала:

— Можно ещё раз взглянуть на ваши удостоверения?

— Наши удостоверения — нахуй, бля! Моё ебаное удостоверение — нахуй, бля! — заорал Марк, ткнув девушку в грудь так, что она попятилась. Выхватив «Глок», он навёл его ей в лицо. — Вот моё блядское удостоверение, нахуй, бля! Я сейчас всажу пулю в твою тупую рожу, нахуй, бля! И у тебя мозги, нахуй, тут по всей комнате будут. Тебе это понравится, нахуй, бля! Заткнись, сука тупая, нахуй, бля, и веди нас к Сафо.

Марк орал, наезжая на девушку, та пятилась к двери, но почему то казалось, что она не очень испугана, точнее, совсем не испугана. Хотя обычно, когда Марк включал тупого психа ниггера и начинал размахивать пистолетом, все реально обсирались.

— Что здесь происходит, Фиона?

По лестнице спускалась высокая красивая женщина в платье, стилизованном под древнегреческий хитон. На правильном лице античной статуи не было никакого выражения. Рядом с ней шла рыжая девушка в очках, с пышными формами, одетая как блядский секретарь в деловой костюм с мини юбкой. В этот миг я почувствовал: происходит что то не то. Хотя женщина была безоружна, от неё явно исходила какая то опасность. Не та, к которой мы привыкли, — не ствол за поясом, не нож в рукаве. Скорее как от провода под напряжением: ничего не видно, но кожа чешется. Достав «Глок», я дослал патрон в патронник и навёл пистолет на спускавшихся по лестнице.

Женщина остановилась и приподняла бровь. Я положил палец на спусковой крючок и навёл ствол на её лицо.

— Что здесь происходит, нахуй, бля! Эта ебанная сука мешает полицейскому расследованию, нахуй, бля! — кричал Марк, тыча стволом в съёжившуюся блондинку. — Вы у меня тут все, нахуй, бля, сядете, нахуй, бля! Или мы вас завалим и скажем, что вы на нас напали, и нам ничего не будет, нахуй, бля!

— Можно взглянуть на ваши документы, господа?

— Мои, бля, документы — нахуй, бля! Я уже показывал этой твоей тупой суке документы! Показывал, нахуй, бля! А ну скажи, а то мозги вышибу! — Марк приставляет пистолет к голове блондинки.

Не отводя ствола, я достал удостоверение и, развернув, показал его женщине. Взглянув на него, она сказала:

— Всё ясно, очень хорошо. Я — Госпожа Сафо. Давайте пройдём ко мне в кабинет, и я отвечу на все ваши вопросы.

Женщина сделала приглашающий жест и пошла в глубь особняка, не обращая внимания на наведённое на неё оружие.

— А что, так сразу нельзя было, нахуй, бля!? — крикнул Марк и, убрав пистолет, последовал за женщиной.

Я не стал вынимать пулю из патронника, просто убрал «Глок» в кобуру, всё происходящее нравилось мне всё меньше и меньше. Мы все пятеро зашли в кабинет следом за Сафо. Женщина уселась за офисный стол и, сложив ладони перед собой домиком, спросила:

— Итак, господа, кто вы такие и что вам здесь нужно?

— Ты что, тупее своей служанки? Мы же показали тебе, нахуй, бля, наши удостоверения! — опять начал отыгрывать свой номер Марк.

— Мистер Марк и мистер Сюлань, в Интерполе нет никаких полевых агентов и инспекторов. Ваши документы — глупая подделка. Скорее всего, вас прислал мистер Грин. Ещё раз спрашиваю: что вам, а точнее, ему нужно?

— Ты что, очень умная? — Марк навёл на неё пистолет.

— Да, — пожав плечами, ответила Сафо, и девушки у стены захихикали. — Я очень умная.

Марк растерялся, мы впервые сталкивались с таким приёмом. Тогда я достал фотографию Джека и положил её перед ней на стол и сказал:

— Он.

Сафо откинулась на кресле и улыбнулась.

— Извините, его больше нет.

— Он умер?

— Нет, конечно. Но его больше с нами нет.

— Слушайте, Сафо, — Марк взял со стола шар чуть больше мяча для гольфа и стал перекидывать его из руки в руку, — давайте договоримся. Нам, в принципе, похую, что вы с ним сделали, нам просто нужен его трупик. Или часть трупика, лучше всего голова.

Шар, прыгая из руки в руку, начал светиться сиреневым.

— Ого, прикольная херня. Лови, — сказал Марк и кинул мне.

Я поймал шар одной рукой, и свет сменился на бирюзовый. Когда шар в моей руке сменил цвет, у меня в голове что то щёлкнуло. Очень хотелось сказать себе, что это фокус с диодиком и датчиком, но где то внутри я уже понял: если это фокус, то мы попали не в дом массажистки, а в лавку чёрта. Женщина за столом как то судорожно вздохнула. Её каменная маска спокойствия дала трещину, теперь на ней было написано искреннее удивление.

— Мистер Сюлань, вы не могли бы передать этот шар? Тогда я вам скажу, где мистер Джек.

Я положил шар перед ней на стол. Женщина взяла его в руки и внимательно в него вгляделась и прошептала очень тихо, но я расслышал:

— Ну и шуточки у вас, сестрички Мойры, — пробормотала она, и на секунду в её голосе не было ни капли прежней уверенности.

— Где Джек? — спросил я, наведя на Сафо пистолет.

— Тот, кого раньше называли Джеком, больше нет, я вам уже говорила. Есть Фиона.

— Что за хуйню ты несёшь, сука!? — заорал Марк, выхватывая пистолет и наводя его на женщину в кресле. — Быстро отвечай, где этот грё…

С руки женщины сорвалась молния, и Марк упал на пол, корчась от боли. Я схватил блондинку, прикрылся ею и приставил ствол к её симпатичной головке.

— Отпусти его, — сказал я Сафо.

Женщина опустила руку. Марк поднялся на колени и подобрал пистолет.

— Выброси нахуй шокер!

— У меня нет никакого шокера, — ответила женщина.

— Не пизди, бля! — заорал Марк, поднимая пистолет и наводя его на Сафо.

— Мне кажется, у нас возникло некоторое затруднение, — сказала та. — Мне кажется, нужно пригласить ещё кое кого на переговоры.

— Ты никуда, блядь, звонить не будешь, ебаная стерва! — заорал Марк и скинул телефон со стола.

— И не собиралась, — пожала плечами женщина и, взяв со стола медную фигурку быка, потёрла её и добавила: — Пару секунд, господа.

То, что до сих пор происходило, уже выходило за рамки нашей обычной работы, но у меня всё ещё была надежда, что это просто очень талантливая мошенница с хорошим электрошокером и парой тузов в рукаве. Фигурка быка на её столе эту надежду почему то не укрепляла.

Раздался грохот, и в комнате сразу стало тесно. В ней появились четыре монстра, или демона — не знаю, как их правильно можно назвать. Больше двух метров ростом, рогатые бычьи головы с кроваво красными глазами и клыками, как у тигров; человеческие торсы с огромными мышцами и бычьи ноги с огромными копытами. Мощный запах крови и ярости наполнил комнату.

Я, заорав, навёл на одно из существ пистолет, целясь в голову точно между рогов, и нажал на курок. Пуля звякнула, как будто я выстрелил по бронеплите, только бронеплиты не машут головой и не смотрят на тебя с искренним недоумением, мол: «Это что сейчас было?» Второй монстр схватил меня за руку с пистолетом и сжал её. Пистолет и моя рука превратились в кровавую кашу. Где то рядом кричал Марк. Чудовище, в которое я выстрелил, подошло и ударило меня кулаком по лицу, отправив меня в глубокий нокаут.

Сознание вновь вернулось ко мне. Руки болели адски, мои локти были связаны верёвкой, перекинутой через балку. Напротив, в таком же положении, висел Марк. На стене висел дешёвенький светильник, который освещал каменный подвал, как в дешёвом ужастике. Правую кисть я не чувствовал совсем.

— Очнулся? — спросил меня друг.

— Да.

— Ты знаешь, приятель, походу у нас неприятности.

— Да.

— Ты в курсе, что это были за твари?

— Нет.

— Это были минотавры, — раздался голос Сафо, и в зале зажёгся яркий свет.

По лестнице, ведущей в подвал, спускалась хозяйка особняка со своими служанками и четыре рогатых монстра. Женщина подошла к нам, погладила меня по лицу и добавила:

— С вашей рукой всё будет в порядке. У вас сегодня счастливый день.

— Я бы не сказал, мэм, — ответил ей Марк.

— Вы не умрёте сегодня, по крайней мере до рассвета, и узнаете, что случилось с мистером Джеком. Сейчас вакханки дадут вам попить, и мы начнём.

Рыжая подошла ко мне, а блондинка — к Марку и дали нам утолить жажду травяным отваром. Затем Сафо встала между нами и, протянув руки по направлению к каждому из нас, то ли заговорила, то ли запела на непонятном языке. Неожиданно меня скрутило от боли. Боль была не как от огня — как будто меня одновременно вывернули наизнанку и засунули обратно, но уже не теми кусками. Кожа горела, а внутри что то шевелилось, как если бы кому то надоело, в кого меня запихнули при рождении.

Массажный салон Госпожи Сафо.

Часть 3. Алая и Луна.

Глава 2

Больно, адски больно. Болит всё, начиная с корней волос, вывернутых на дыбе руках, в животе, горит вся кожа. С трудом открываю глаза — темнота. Первая мысль, что ослеп, но понимаю, что нет — просто в ёбаной комнате блядски темно. Темно, как говорится, у негра в жопе, то есть у меня. Начинаю вспоминать, как я сюда попал, и охуеваю. Блядь, это же натуральный наркоманский бред. У меня что, крыша съехала?

Рогатый монстр, раздавливающий в кашу руку Сюланя вместе с державшим её пистолетом. Ведьма, у которой руки как блядские шокеры. И всё такое…

Я же уже больше пяти лет как с тяжёлой наркотой завязал. После того как дилер, вместо травки, какую то химию уговорил попробовать. Мы ему, конечно, ноги потом переломали, но о том, что было той ночью, после которой проснулись в обнимку, не говорили никогда. Оба делали вид, что ничего не помним, хотя я лично помнил всё и уверен на тысячу процентов — он тоже.

— Сюлань, ты здесь?

Вопрос эхом отразился от стен, значит, помещение, в котором мы находимся, достаточно большое. Только вот у меня до кучи что то с голосом. Такой голос может быть у молодой женщины, о которой мечтает тинейджер по ночам, дроча под одеялом. Через несколько секунд слышу незнакомый высокий женский голос, который спрашивает:

— Кто здесь?

Никогда не слышал этот голос: высокий, звонкий, но в нём слышатся знакомые интонации.

— Братан, это ты?

Опять молчание, которое длится около минуты, наконец тот же звонкий голос спрашивает:

— Марк?

Это точно мой приятель чинг*. Только он может одним словом, интонацией ответить так, что другой будет объяснять часами. Как будто изъясняется этими своими, блядь, грёбаными иероглифами.*

— Да, это я, братан.

Молчание. Это точно Сюлань, он даже в молчание умудряется втиснуть хуеву кучу смыслов. Наконец я слышу:

— Нам пиздец.

— Хуйня. Просто зашли не в ту дверь. Выкрутимся, и не из такого грёбаного говна выкручивались.

— Мне точно пиздец.

Некоторое время расшифровываю ответ чинга. У него проблемы круче, чем то, что нам пиздец? Это что может быть? Ебануться… А он, наверное, про свою руку.

— Что с рукой?

— Нормально, не болит, пальцы шевелятся. Но мне пиздец.

Ебануться, Сюлань сказал в одном предложении более четырёх слов. У него в натуре проблемы. И как его рука может быть в порядке после того, что я видел? Может, всё таки у меня глюки?

— Что за хуйня с тобой, братан?

— У меня сиськи.

Я начинаю ржать… и в том смехе столько паники, что мне самому становится не по себе. Косоглазый или прикалывается, или разыгрывает меня. Вообще то, когда он начинает хохмить — это плохой признак. Это значит, что реально говно попало на вентилятор. Смеясь, я сжимаю бёдра и замолкаю. Подёргавшись на дыбе, я говорю:

— Слышь, братан?

— Да.

— А у меня, кажется, это…

— Чё?

— Хуя и яиц, блядь, в натуре не чувствую!

Самая страшная пытка, которую я себе раньше представлял, — это когда тебе отрезают яйца. Оказалось, есть хуже — когда ты их вообще не можешь нащупать, и никто не брал в руки нож. Я виляю бёдрами, сжимаю их, даже немного подпрыгиваю, пытаясь почувствовать, что у меня происходит между ног, и вдруг слышу чинга:

— И у меня.

— Чё?

— Нам, что, блядь, яйца отрезали?

Вообще то не похоже, что нас кастрировали. Мы одному мудаку раз яйца откочерыжили, так он так орал, пока не отрубился, когда Сюлань своей понтовой зажигалкой рану ему стал прижигать, чтобы кровью не истёк. И он, вроде бы, потом почти месяц в больнице провалялся, по слухам. Сейчас, наверное, в оперетте какой нибудь главным тенором выступает. А за что его так босс наказать решил — не знаю. Не наше дело вопросы задавать, наверное, присунул не в ту дырку, или наоборот — не присунул.

Раздаётся звук шагов. Этакий звонкий цокот женских каблучков, в голове сразу возникает образ длинных ног в чулках, обутых в лодочки на шпильках. Вспыхивает свет, я рефлекторно закрываю глаза. Потом считаю про себя до десяти и тихонько приоткрываю веки.

Я не вижу, кто пришёл, — они стоят сзади. Но вижу, кто висит напротив — там, где висел раньше чинг. Голая девушка азиатка с чёрными, с синим отливом, длинными волосами. Не такая миниатюрная, как горничная этой суки Сафо, но и не высокая, хотя в этой позе, в которой она стоит, точно не определишь. Девушка поднимает голову и удивлённо смотрит на меня огромными карими глазами и спрашивает голосом, который я слышал в темноте:

— Марк, это ты?

Эта девушка — Сюлань, мой единственный в этой блядской вселенной кореш? Сука, что за долбаная хуйня здесь происходит!?

Я чувствую, что верёвка ослабла, и падаю на колени, больно ударяясь о каменный пол. Смотрю вниз и ору от изумления и страха — там, ниже шеи, не моё, сука, тело! Это тело какой то чёрной бабы!

— И ещё раз добрый вечер. Лапифия, развяжи своих сестричек.

Слышу голос этой суки Сафо у себя за спиной. Хочу сказать ей «мне похуй», а по правде — хочется забиться в угол и притвориться мёртвым. Кто то развязывает мне руки, обходит — это рыжая девица с формами. Она подходит к азиатке и развязывает её. Та встаёт и удивлённо рассматривает свою правую руку. Зачётная тёлка: чёрные, как сама бездна, волосы, из под бровей чаек смотрят большие карие глаза с длинными ресницами, нежная шея, сиськи с футбольные мячи правильной формы с задорно торчащими небольшими розовыми сосками; плоский живот, на который спускается вытатуированный дракон с жемчужиной в зубах — такой же, какой был набит у Сюланя на спине. Справа на лобке над нежной, аккуратной розовой пиздой — орхидея, талия, ноги. Девчонка — прям как ожившая героиня какой то порно манги. Поворачиваюсь и вижу эту суку Сафо и блондинку с подносом в руках, на котором стоят стаканы и пара бутылок.

— Вы что, из нас каких то трансов сделали? — спрашиваю я.

— Когда обращаетесь ко мне, говорите «Госпожа Сафо», — говорит женщина.

— Ок, грёбаная Госпожа Сафо, нахуя ты из нас ебаных трансов сделала?

Ведьма вздохнула, подняла руку, которая загорается алым, и я качусь по полу, получив разряд молнии. Блядски больно. Я встаю на четвереньки и трясу головой. Я пытаюсь встать, а тело ведёт себя, как плохо натянутая маскарадная кукла: грудь тяжело тянет вниз, бёдра шире, чем я привык, даже дыхание какое то… высокое. Сбоку слышится грубый смех, и низкий голос говорит:

— Госпожа Сафо, точно эта тупая чёрная пизда — вакханка?

На свет вышли четыре наших новых знакомых минотавра. Говно, я надеялся, что они мне просто померещились, и я просто сильно головой ударился, когда эта Сафо меня шокером пизданула.

— Да, глаз Тисерия не может ошибаться, эта тупая чёрная пизда — Алая, а та, что сидит на полу, — Лунат.

Имя цепляется за мозг, как репей. Алая. Я всю жизнь был Марком, а теперь какая то крашеная кличка. Впрочем, глядя на тело, понимаю: Марк здесь уже ни к чему. Слово «вакханка» звучит как оскорбление, но где то ниже живота на него почему то откликаются мурашки. Я посылаю это чувство нахуй. Рано.

— Да кто это вообще — эти ваши вакханки, бля? — спрашиваю я и опять корчусь от боли, получив заряд.

На этот раз я долго корчусь от боли на полу. Ведьма прекратила пытку только когда у меня не было сил даже кричать.

— Это становится скучным, — говорит Сафо и, обращаясь к рыжей, добавляет: — Лапифия, сбегай наверх за хлыстом.

— Слушаюсь, Госпожа Сафо, — отвечает девица и убегает.

Женщина подходит ко мне и, перевернув ногой, наступает сапогом на кисть руки. Опять я кричу от блядской боли. Сафо, как будто ничего не происходит, продолжает:

— Вакханки — это блядские сёстры Афродиты. Кто она такая, ты хоть знаешь?

— К тебе, божественно прекрасная Афродита,

бессмертная дочь Зевса, козни плетущая, взываю.

Душу мне скорбью и горечью, о Дева,

не береди.

Но приди издали, как делала прежде,

мой призыв услышав.

Когда тебя я звала, и ко мне ты нисходила,

отчий дворец покинув

на златой своей колеснице…

Раздаётся голос от стены, где сидит азиатка. Когда все уставились на неё, она, сев у стены и обхватив себя руками, продолжила:

— Древнегреческая богиня любви, появилась на острове Крит из морской пены. Я в колледже изучал античную литературу.

— Браво, — говорит женщина и пару раз хлопает в ладоши. — Только Зевс не совсем её папуля. Он скорее её внучатый племянник. Папаша Зевса, Кронос, отрезал член своему папочке Урану и бросил его в море. Из крови Урана и морской пены на рассвете и появилась Афродита.

Она перестала мучить мою руку, и я сразу убрал её под себя. Подойдя к блондинке, она взяла стакан, сделала глоток и продолжила:

— Когда член Урана достиг дна, вытекшая из него кровь и сперма смешались с донным илом, рыбьим дерьмом, проще говоря, и на рассвете волны вынесли на берег тела шести дев. Ненасытных шлюх, воплощение похоти и страсти. Ты и ты, — она указала на меня и азиатку, — блядские сестрички суки Афродиты. Сначала вас вместе с Афродитой взяли на Олимп, но вскоре выгнали за разврат. Разозлить похотью Зевса, который пердолил сыночка Гелиоса на глазах его матери и своей жены, — это надо было очень постараться.

— Звучит как плохой комикс, — пытаюсь я вставить свои двадцать пять центов. Но ведьма не обращает на меня внимания и продолжает:

— Тогда вас взял под своё крылышко Дионис, вы стали его первыми жрицами. Вакханка не может умереть от старости или болезни, но её, как и Афродиту, может поразить оружие смертных. Тогда её душа вселяется в человеческий плод, рождается, и где то к годам четырнадцати ей возвращается память, она ищет своих сестёр, и они путешествуют либо в свите Диониса, либо сами по себе, наслаждаясь жизнью. Их цель — вкушать радости жизни и не более. Редкая вакханка доживала до сорока лет.

— Почему? — спросила азиатка.

— Их убивали из ревности, из за их ненасытного блядства. Но почему то примерно семьсот лет назад они пропали, и о них ничего не было слышно. Как я теперь понимаю, они стали перерождаться в мужских телах, и их перед перерождением поили водой из реки мёртвых. Два года назад Дионис попросил меня найти своих подружек. Я нашла Фиону и Лапифию, и вот теперь — вас двоих.

Колдунья сделала ещё один глоток и продолжила:

— Вернуть истинный облик навсегда вакханке возможно, если она только примет свою суть — похотливой ненасытной бляди. Я возвращала Фионе и Лапифии истинный облик до восхода солнца и давала им возможность удовлетворить свою похоть, которая съедала их изнутри, когда они были не в своём теле, — ведьма ещё раз сделала глоток и продолжила: — с ними было проще. Они думали, что всё происходящее с ними — сон. С вами, к сожалению, этот номер не пройдёт.

Госпожа Сафо сделала ещё один глоток и обратилась к Фионе:

— Угости наших дорогих гостей и скажи им, что они могут развлечься с этими двумя шлюхами.

В подвал спустилась рыжая и, встав на колени, протянула хлыст Госпоже Сафо. Поигрывая хлыстом, она наклонилась к азиатке и спросила:

— Кстати, как тебе нравятся мои стихи?

Чинг — презрительное название выходцев из Азии.

Наконец я смог рассмотреть, с кем разговаривал в темноте. Напротив меня, так же связанная за локти, висела молодая негритянка, фигурой как будто вытесанная Микеланджело из чёрного, как сердце дьявола, обсидиана. Ёршик платиновых волос, большие карие глаза, блестящие перламутрово вишнёвые губы, небольшая, но очень красивая грудь с непропорционально большими сосками, плоский живот, чистый лобок с ярко розовой киской и длинные офигенные ноги. И это был Марк.

Он начал исполнять «тупого нигера», чтобы отвлечь на себя внимание. Пока ведьма била его молниями и разглагольствовала об античности, я анализировал ситуацию. Не верю во всю эту мумбу юмбу. Тогда что это? Наиболее логичное объяснение — гипноз. Окей, возьмём за основу: гипнотизёр, скорее всего, эта маленькая блондинка в блядском наряде горничной, её мы первую встретили. Или эта Сафо, или они обе. Логично. Минотавры на сто процентов мираж, так же как и травма моей руки. Если бы всё это было взаправду, то после того, что с ней сделал минотавр, рука годилась бы только для того, чтобы ей задницу подтирать по праздникам — и то после долгого лечения. Решение проблемы — вырубить Сафо и её сучью горничную. Проверяю своё тело, напрягая и расслабляя мышцы. Оно идеально, ощущение такое, как будто я после ботинок, которые на три размера меньше, иду босиком по матам в додзё*. Ведьма поворачивается ко мне и спрашивает:*

— Кстати, как тебе нравятся мои стихи?

— Не очень, — отвечаю я.

Часто слышу, что кунг фу не тянет против бокса и ММА на ринге. И это правда, потому как кунг фу не для ринга и потехи публики. Это искусство выжить в драке, в бою, где нет правил. Так говорил, по крайней мере, мой дед. Подсекаю ногой проходящую мимо блондинку с подносом, ловлю падающую бутылку. Разбиваю бутылку о пол, кувыркаюсь ведьме за спину, хватаю её за шею и приставляю осколок к артерии.

— Ловко, — спокойным голосом говорит ведьма.

— Заканчивай, — говорю, — или убью.

— Ты думаешь, что всё это можно прекратить по щелчку пальцев? Вот так?

Ведьма щёлкает пальцами, и ничего не происходит. Я хочу надавить осколком на шею и сказать ей, что шутки кончились, но не могу. Не могу открыть рот, могу только дышать, и то с большим трудом. Ведьма без труда разгибает мои руки и освобождается от захвата.

— Шутки кончились, — говорит ведьма. — Подвесьте её за руки, а эту чёрную пизду держите так, чтобы она смотрела, и держите крепче, чтобы не вырвалась. Фиона, Лапифия, приберитесь здесь и накройте стол для наших гостей, ночь обещает быть долгой и интересной.

Минотавры связывают мне руки и, перекинув через кольцо на балке, подвешивают меня так, что я едва касаюсь пола кончиками пальцев. Ещё двое поднимают негритянку и, крепко держа за плечи, поворачивают лицом ко мне. За моей спиной я слышу такой обыденный звук — сметаемых в совок осколков.

Ведьма щёлкает пальцами, и паралич спадает, я опять могу нормально дышать.

— Ты, тупая блядь, посмела поднять на меня руку и думала, что тебе это сойдёт с рук?

Я молчу, от моего ответа ничего не изменится, так что нет смысла говорить. Ведьма берёт хлыст, размахивается и бьёт меня со всего размаху. Огненная змея кусает спину и бок. Я ору от боли, даже когда минотавр перемалывал мою кисть в кашу, не было так больно. Следующий удар приходится по сиськам — вот где настоящая боль. Ведьма размеренно, под одобрительное гудение минотавров наносит удар за ударом, не особо выбирая, по какой части тела придётся следующий удар бича, разрывающий кожу и вырывающий волокна мяса. Не знаю, какой мудак не ломается под пытками. Если вы попали в лапы плохих парней без шанса вырваться на тысячу процентов — делайте то, что от вас требуют. Это я вам советую как плохой парень, который знает, что он своего добьётся. Отдайте им то, что они хотят, даже если этого у вас нет. Расскажите то, что они хотят знать, даже если вы этого не знаете. С колен можно встать, даже если они сломаны, и отомстить, или хотя бы жить, а из могилы — нет.

Я ору от боли и умоляю о милосердии и пощаде. Ведьма продолжает ритмично хлестать меня бичом, чувствую, как под ударами лопается моя кожа, бич вырывает куски мяса. Передо мной проносятся картины моей жизни. По большому счёту я никому никогда не помогал. А боли и страданий людям я принёс предостаточно. Если меня запорют до смерти бичом в подвале — я это заслужил, никто не скажет полслова в мою защиту или сожаления о моей смерти. Кровь течёт по моему телу и капает на пол.

Через красное облако боли до меня доносится крик Марка — Алаи, она кричит в истерике. Негритянка извивается в руках минотавров в безуспешных попытках вырваться из их стальной хватки. Ведьма останавливается.

— Чего орёшь, Алая?

— Отпустите его!

— Кого?

— Сюланя, которого вы пытаете!

— Здесь таких нет.

Ведьма вновь размахивается кнутом. На сей раз удар приходится по моей манде. Хвост бича, обвив бок и ягодицы, резко хлещет по моей женской письке. От резкой боли я скручиваюсь, поджимая ногу, и визжу так, что даже минотавры морщатся. Мой мочевой пузырь произвольно расслабляется, и я чувствую, как горячая моча стекает по ногам.

— Луна! Отпустите её!

Кто такая Луна? Почему всё плывёт перед глазами и так больно рукам. Я смотрю на происходящее вокруг сквозь красный туман.

— И зачем мне это делать?

— Я заплачу! У нас есть деньги.

— У тебя нет ничего такого, что я не смогла бы забрать и так.

— Есть информация о…

— Неинтересно.

— Что вы хотите… Госпожа Сафо?

Ведьма останавливает замах. Подходит к негритянке и сложенным бичом проводит медленно по её телу от шеи до безволосого лобка.

— Хочешь спасти свою подружку? Почему? Вы любовники?

— Нет.

— Тогда почему?

Негритянка замолкает. Один из минотавров бьёт Алаю кулаком в живот.

— Отвечай, когда тебя спрашивает Госпожа Сафо.

— Спасибо, Пегий, — говорит ведьма, кивая минотавру головой.

Я вижу, что удар был даже не в полсилы, так, лёгкий тычок от двухсоткилограммовой рогатой горы мускулов. Но этого достаточно, чтобы негритянка повисла в руках минотавров, судорожно ловя ртом воздух. Ведьма опять замахивается хлыстом, удар — я ору от боли и извиваюсь, как червяк на рыболовном крючке, в бесполезной попытке освободиться. Негритянка что то шепчет. Садистка поворачивается к ней.

— Повтори, что ты сказала.

— Луна — единственный близкий мне человек, Госпожа Сафо.

— Настолько близкий, что ты готова занять её место, чтобы спасти ей жизнь?

— Да, Госпожа Сафо.

— Неожиданно. Особенно от такой чёрной суки, как ты. Сколько человек ты убила, когда была Марком?

— Двенадцать, Госпожа Сафо.

— Сколько пытал, калечил, унижал? Ты получал от этого удовольствие?

— Не смогу всех вспомнить, Госпожа Сафо, больше сотни. Мне было на них плевать, просто работа.

— Ты насиловал кого нибудь?

Молчание.

— Значит, да. Кого?

— Несколько раз — жён на глазах у их мужей, Госпожа Сафо. Или дочерей на глазах у их родителей.

— Детей?

— Нет, детей и стариков мы никогда не трогали.

— Посмотрите ка, какие моралисты. Ну, допустим. И сейчас ты готов занять место этой косоглазой бляди, которая такое же дерьмо и паразит, как ты, лишь бы избавить её от заслуженной, мучительной смерти?

— Да, Госпожа Сафо.

— Хорошо, — и, обращаясь к минотаврам, говорит: — поменяйте их местами.

Верёвка ослабевает, и я без сил падаю на холодный каменный пол в лужу собственной крови и мочи. Минотавр брезгливо отпихивает меня копытом. Негритянку подвешивают вместо меня. Ведьма взмахивает хлыстом. Громкий крик эхом разносится по подземелью. Меня не держат и не заставляют смотреть. Один из минотавров подходит ко мне, задирает килт и, смеясь, мочится на меня. Горячая струя обжигает, попадая на мои раны, и острая боль немного приводит меня в чувство. Свист бича — и Алая кричит, и я знаю, что она испытывает. Встаю на четвереньки, подползаю к ногам колдуньи. Сажусь рядом на колени — я принимаю правила игры. От того, насколько правильно я их понял, зависит жизнь единственного человека, для которого я что то значу, кроме страха, ненависти или безразличия, и который много значит для меня.

— Госпожа Сафо.

— Чего тебе, шлюха обоссанная?

— Что мне сделать, чтобы вы пощадили Алаю. Я сделаю всё, что вы скажете.

Ведьма останавливается и задумчиво похлопывает себя по руке бичом.

— Для начала отсоси у минотавра.

Я подползаю на коленях к одному из минотавров и тянусь руками к его килту. Он отпихивает меня копытом.

— Пошла нахуй, мразь обоссанная.

Я слышу удары бича, крики и визг Алаи. Обхватываю ногу минотавра, целую копыто. Каждое движение причиняет боль. Из ран, оставленных бичом, сочится кровь.

— Разрешите сделать вам минет.

— Ладно, блядская вакханка, но сначала вылижи мне копыта.

Я опускаюсь и лижу грязные копыта. Минотавр расстёгивает пряжку пояса и отбрасывает килт в сторону. Передо мной покачивается его полувставший член. Большой, примерно с предплечье взрослого человека, испещрённый толстыми венами, чёрный в пигментных пятнах и с толстой залупой размером и формой с хорошую грушу. За спиной я слышу удары бича и крики негритянки. Обхватываю залупу губами и начинаю сосать.

— Руки за спину, шлюха!

Командует минотавр. Я убираю руки за спину. Сильная рука монстра берёт меня за волосы и начинает ебать меня в рот. Я не испытываю никакой брезгливости. Вначале мне всё равно. Когда толстый хуй минотавра начинает протискиваться мне в горло, моё тело начинает помимо воли реагировать. Меня бросает в жар, и я начинаю рефлекторно двигать головой, стараясь попасть в такт движениям монстра. Сзади ко мне подходит рыжая и защёлкивает на запястьях стальные наручники. Зачем? Я сломлена, и у меня нет сил сопротивляться. От чувства бессилия и беззащитности почему то мне становится спокойно. Внизу живота распускается орхидея из льда. Что происходит у меня между ног? Рыжая сука, присев на корточки у меня за спиной, положила руку мне на пизду, трет ладонью мою мокрую и горячую дырку — грубо, сильно, властно.

Минотавр вынимает хуй и, ревя как бык, начинает на меня кончать чёрной, едко пахнувшей спермой. Одновременно с этим горячая волна прокатывается по моему телу. Мне кажется, я кричу, поворачиваю голову, и мои губы встречаются с сочными губами рыжей бляди, терзающей рукой мою киску. Короткий, жадный поцелуй. Я смотрю в её изумрудно зелёные глаза, в которых блестит похоть и веселье. Её нежные ладошки начинают растирать по моему телу чёрную сперму минотавров. От её прикосновений щекотно и немного холодно, как будто у неё в ладонях зажаты кубики льда. Моя кожа шипит, звук похож на тот, который слышится, когда открываешь банку газировки. Опускаю глаза: чёрная сперма минотавра с шипением впитывается в кожу, и раны на глазах начинают затягиваться.

— Помоги нашей сестре, — шепчет рыжая, кивая на истекающую кровью Алаю.

На четвереньках я подхожу к той, для которой я значу больше жизни. Она лежит на холодном полу, её прекрасное тело покрывают раны, нанесённые Сафо. Госпожой Сафо, поправляю сам себя. Если не можешь сопротивляться — покорись. Рыжая и блондинка подводят минотавров. Я начинаю их различать: Седой, Пегий, Шрам и Одноглазый становятся вокруг меня и снимают килты. Огромные, толстые члены, не до конца эрегированные, покачиваются передо мной. От них исходит запах парного мяса и железа. Первым меня пользует Седой. Я едва успеваю открыть рот, когда он, схватив меня за голову, начинает ебать меня. Грубо, сильно, глубоко. Мною пользуются как последней дешёвой блядью. Большего я не заслуживаю, раз для спасения единственного важного человека могу только сосать хуй у минотавра со скованными за спиной руками. Это унизительно и восхитительно возбуждающе. Нежные руки гладят мою грудь. Вот пальчики с острыми коготками царапают кожу на животе, у меня перехватывает дыхание, как будто меня опустили в ледяную прорубь, по всему телу бегут огненные мурашки. Седой минотавр с рёвом долбит меня в рот горячим толстым хуем — резко, быстро, грубо, сладко… Нежные пальчики раздвигают мою киску и скользят, нащупывая клитор. Бля, почему они так легко скользят по моей пизде? Почему у меня так мокро между ног? И так горячо, страшно, сладко. Нежные пальчики проникают в меня и начинают нежно гладить стенки влагалища изнутри. Седой оглашает зал рёвом, вынимает хуй из моего горла, и его чёрная сперма брызжет мне на грудь и шею. Я целую грушу залупу Седого.

Теперь сразу два толстых хуя тычат мне в лицо. Сильные, толстые пальцы грубо растягивают мне рот и просовывают в него сразу два хуя. Естественно, я не могу их сосать, мне остаётся только облизывать их головки. Неожиданно они отстраняются. Рыжий держит меня за волосы, а Шрам обходит меня сзади. Мой взгляд падает на Алаю. Несмотря на жестокие раны, она в сознании. В её глазах боль, надежда и… Желание? Да, в её глазах — похоть и боль. Она шевелит губами, пытается мне что то сказать. Лапифия кладёт пальчик ей на губы и шепчет ей на ухо: «Потерпи, сейчас Луна вылечит тебя». Негритянка устало закрывает глаза. Грубые сильные руки поднимают меня с колен. Я стою, согнувшись, с руками, скованными наручниками за спиной. Рыжий тычет мне в рот своим членом. Открываю рот и обхватываю ствол губами, головка полностью помещается у меня во рту. Рыжий минотавр начинает ебать меня в рот, постепенно наращивая темп. К моей пизде что то прижимается. Большое, горячее, мягкое и твёрдое одновременно. Оно грубо мнёт мою письку, пытаясь прорваться внутрь. Я пытаюсь завизжать, но Рыжий грубо проталкивает свой толстый хуй мне в горло, и я давлюсь криком и его залупой. Член Шрама проникает в меня. Грубо, больно — ему плевать, что я чувствую. Потому что я проиграла, я жертва. То, что он пользует меня, — милость с его стороны, я не достойна даже этого. Рыжий грубо долбит меня в рот, иногда протискивая свою грушу мне в горло, пока я не начинаю захлёбываться в рвотных спазмах. Шрам долбит мою горящую пизду. Мне больно, унизительно, сладко. Не отдавая себе отчёт, начинаю двигать тазом ему навстречу. Сладкие судороги зарождаются внизу моего живота и волнами цунами раскалённой патоки разливаются по телу от каждого толчка. Я бы орала как сумасшедшая, если бы мой рот не был заткнут толстым хуем. Рыжий вынимает член из моего рта, и горячая струя чёрной спермы бьёт мне в лицо.

Шрам выходит из меня. Толкает меня на пол, я больно ударяюсь животом и сиськами о каменный пол. Как больно — в запястья впиваются наручники. И всё это унижение, боль, страх за самого дорогого человека, похоть — смешиваются в огненный коктейль, который пьянит и сводит с ума. Минотавр берёт меня за жопу, грубо и больно стискивая мои ягодицы, и вновь входит в моё лоно. Буквально моя задница в его руках, он до боли тискает мои ягодицы стальными пальцами. Я полностью в его власти, извиваясь как червяк, корчусь от волн оргазма на жёстком холодном каменном полу. Наконец мой жестокий и сладкий палач выходит из меня и, с громким трубным рёвом нависая надо мной, надрачивает свой толстый хер. Через несколько секунд он извергает на меня потоки чёрной, густой, терпко пахнущей спермы. Я лежу на спине, пытаясь отдышаться. Ко мне подходят Лапифия и Фиона. Мои сёстры бляди. У меня не остаётся сомнений в том, что сказала Госпожа Сафо. Я и Алая, рыжая Лапифия и миниатюрная Фиона — все мы блядские, похотливые сёстры вакханки. Сёстры переворачивают меня на живот и кладут сверху на Алаю. Фиона берёт в руки широкий ремень одного из минотавров и шлёпает им меня по заднице. Зачем ты это делаешь, сестра? Я невольно вскрикиваю и начинаю елозить по телу негритянки. Чёрная сперма минотавров с моего тела начинает впитываться в кожу негритянки с тихим шипением открытой банки газировки. Я без сил лежу на теле своей сестры, одной из пяти. Большие, мягкие губы находят мой рот, и мы сливаемся в медовом поцелуе в луже мочи, крови и спермы.

Алая

Я лежу на холодном каменном полу, у меня нет сил даже стонать от боли в истерзанном кнутом теле. Голова кружится, и я как будто спускаюсь по серпантину в тёмный омут. Надо мной на коленях стоит Луна, которая раньше была моим другом чингом, и делает минет минотавру. Вернее, он ебёт её в рот, а она двигает в такт его толчкам головой и постанывает от удовольствия. Рядом сидит на корточках рыжая секретарша Сафо, запустив ей руку между ног. Закрываю глаза, всё быстрее скольжу в чёрный омут. К моим губам прижимается палец, и кто то шепчет мне в ухо ласковым шёпотом: «Потерпи, сейчас Луна вылечит тебя». Азиатку со скованными за спиной руками поднимают, заставляют нагнуться. Рыжий минотавр берёт её за волосы и начинает сношать её в рот. Минотавр со шрамом подходит сзади и берёт её за бёдра своими лапищами. Луна давится криком и хуем рыжего минотавра. Я смотрю, как самого дорогого для меня человека жёстко ебут мифические монстры. Моего ссаного косоглазого кореша, с которым мы делили баланду и последнюю сигарету в тюрьме. С которым дрались до смерти с арийским братством без шанса выжить, но выжили и победили. Странное тепло появляется у меня внизу живота. Сквозь боль истерзанного тела пробивается росток из льда и мёда. Всё то, что происходит, меня возбуждает? Меня тошнит от себя. Я хочу оказаться на месте Луны? Я не хочу этого признавать. Смешно: мне осталось жить считанные минуты, пока не истеку кровью, а я хочу, чтобы меня драли в два ствола минотавры. Сафо права, я действительно блядская, похотливая вакханка.

Шрам толкает Луну на пол и наваливается на неё своей тушей, у меня уже нет сил смотреть. Проваливаюсь в темноту. Сверху наваливается что то горячее, мокрое, мягкое. Раздаётся звук шлепка, и это что то начинает елозить по мне. Я не кричу от боли только потому, что у меня нет на это сил. Боль? ЕЁ НЕТ! Я чувствую на себе горячее, жаркое женское тело. Открываю глаза — передо мной лицо Луны, измазанное чёрной спермой минотавров. Она наклоняется ко мне, и мы сливаемся в жарком поцелуе. На вкус её губы — как солёный клубничный мармелад. Мои руки гладят чёрный шёлк её волос, атлас её кожи. Она трётся о моё тело, растирая по нему липкую, густую, чёрную сперму минотавров, которая с шипением впитывается в моё тело.

— Поднимите их, — слышу голос Госпожи Сафо.

От меня отрывают Луну и, грубо схватив за волосы, ставят рядом с ней на колени перед ведьмой. Она задирает своё короткое платье, белья на ней нет. Горячая струя мочи брызжет нам на лицо. Она метит нас как собственность, как тигрица в джунглях метит свою территорию. За час она разобрала и собрала нас по новой, изменив не только тело, но и душу. Дала понимание нашей настоящей сущности. Мы, отталкивая друг дружку, стараемся ртами поймать эту золотую струю. Когда она иссякла, мы повернулись друг к дружке и опять слились в поцелуе. Размазывая мочу по нашим телам, мы трёмся друг о дружку.

— Фу, ну и бляди, — говорит Сафо. — Фиона, помой их. Лапифия, уберись здесь и удели внимание нашим гостям. И сними с этой косоглазой суки наручники, наконец. Следи, чтобы наши гости остались довольны, мне надо отойти по делам. Перед рассветом отведёшь Луну и Алаю ко мне в кабинет.

Луна

С меня наконец то снимают наручники, Фиона помогает мне подняться и ведёт к неприметной двери в конце зала. Перед дверью она раздевается и вешает одежду в небольшой железный шкафчик, в котором работяги хранят свою рабочую одежду. За дверью — комната, отделанная старинной мозаикой, с душем. Девушка быстро намыливает моё тело душистым гелем, пахнувшим травами. Потом берёт жёсткую мочалку и растирает моё тело до красноты.

— Ты была Джеком? — спрашиваю я её.

— Ага, — она кивает головой.

Я не знаю, что сказать. У меня на языке вертится тысяча вопросов, но ни один не могу сформулировать.

— Твой дядя послал нас тебя убить.

— Этим должно было кончиться, — Фиона пожимает плечами. — Я собственность Сафо, и теперь проблемы будут у Грина.

— Что с нами будет дальше?

— То, что вы сами захотите. На рассвете Госпожа Сафо предложит вам выбор. Не бойся, сестра, всё будет хорошо.

Она несколько раз окатывает меня попеременно холодной и очень горячей водой, смывая пену. Затем быстро насухо вытирает большим, мягким, пушистым полотенцем. Натирает мою кожу маслом, пахнущим черникой, и достаёт маленькую косметичку.

— Не двигайся, — предупреждает она и быстро делает мне макияж. — Иди, а то Рыжей всё веселье достанется.

Шлёпнув меня по попе маленькой ладошкой, она подталкивает к выходу в зал и затаскивает стоящую рядом Алаю, оставив дверь открытой.

Я осматриваю зал. На широких кожаных диванах развалились минотавры, попивая вино из золотых кубков. Перед ними, в красивом кружевном белье, Лапифия пылесосит пол. Как она при таких формах умудряется иметь такую тонкую талию! Наверное, не вылезает из спортзала. Увидев меня, она кивает, улыбается и спрашивает:

— Ты как?

— Хорошо, — отвечаю, не успев подумать, и понимаю, что это правда: мне действительно хорошо. Несмотря на всё происходящее, я впервые чувствую себя на своём месте.

— Поможешь? — спрашивает она, откатывая большой моющий пылесос к стене и вытягивая длинный свёрток.

Я помогаю вытащить и развернуть большой пушистый ковёр. Замечаю, что в зале появился ещё один монстр. Седой минотавр с золотой цепью на шее сидит отдельно на широком кресле. Заметив, что я на него смотрю, он делает мне жест подойти. Смотрю на Лапифию — та пожимает плечами, мол, делай что хочешь, как считаешь нужным. У меня есть выбор? Неужели? Покачивая бёдрами, подхожу к Седому и останавливаюсь, не доходя шаг.

— Я Астерий, ты помнишь меня, Луна?

— Нет.

— Я любил тебя.

— Извини, Астерий, Госпожа Сафо говорит, что мою душу напоили водой из Летты.

— И я убил тебя.

— Значит, ты меня не любил. Если любишь — умрёшь сам, но не причинишь вреда тому, кого любишь. Сегодня я это поняла: тебе просто нравилось меня трахать, и ты не хотел меня делить ни с кем другим. Ты, наверное, и сейчас хочешь меня?

— Да, иди ко мне.

Я подхожу и опускаюсь на колени перед ним, поглаживаю его волосатые колени и бёдра, откидываю килт. Предо мной огромный хуй, раза в полтора больше, чем те, которыми меня драли несколько минут назад. На испещрённом венами стволе огромного хера — жемчужины. Несколько десятков, размером от маленьких горошин до косточки от черешни, непонятным образом держатся на коже. Интересно. Я беру в руку и провожу языком от яиц до головки. Большой, толстый, горячий, пахнувший мясом и немного уксусом. Я хочу этот член, интересно будет почувствовать его внутри с этими жемчужинами. Уголком глаза вижу, как Лапифия снимает трусики и лифчик. Надрачивая член минотавра, целую и облизываю его яйца, втягивая носом мускусный запах, глажу по мускулистому животу, покрытому вьющимися жёсткими волосами. Провожу рукой у себя между ног — там влажно и горячо. Зачем тратить время на ласки, если всё готово к большой игре. Скидываю килт минотавра и опускаюсь на колени лицом к нему на кресле. На всякий случай, лизнув ладонь, провожу у себя между ног. Взяв в руку член, направляю его. Горячая, большая залупа упёрлась в мою письку. По мне пробегает тёплая волна предвкушения, и немного перехватывает дыхание. Астерий берёт меня за бёдра и начинает давить вниз. Неожиданно он нагибается и облизывает мои сиськи, ключицы и шею длинным толстым, ярко розовым языком. От неожиданности я вскрикиваю, и головка, раздвинув губы, протискивается в мою киску. Я начинаю двигать бёдрами, наращивая амплитуду, жемчужины трутся о края вульвы. От каждой фрикции по моему телу пробегают то огненные мурашки, то арктические снежинки. Чем быстрее и глубже я двигаюсь, тем быстрее волны мурашек начинают гнаться за арктическими снежинками. Они догоняют их где то чуть ниже груди, сливаясь в странном танце, от которого у меня опять перехватывает дыхание, и я начинаю тяжело и глубоко дышать, вдыхая полной грудью мускусный запах минотавра. Мне немного неудобно: вначале я опираюсь на плечи Астерия, затем, недолго думая, хватаю его за рога. Теперь я легко могу перенести часть веса на руки и быстрее начать скакать на могучем жемчужном члене. Вот наконец он полностью во мне, я задерживаюсь внизу, прижимаясь к покрытому жёсткими волосами лобку моего нового любовника. Жёсткие волосы приятно щекочут клитор и вульву. Я чувствую, как пальцы минотавра впиваются в мою задницу.

— Моя, моя, — рычит Астерий, оскалив тигриные клыки.

Я закидываю руки на мощную шею и впиваюсь в чёрные губы монстра. Целую, кусаю их, он пытается ответить, но не успевает за моими проворными губами и язычком. Наконец он рычит, с силой прижимает меня к себе и начинает извергать в меня поток спермы. Одновременно с этим меня накрывает мощная волна оргазма, я откидываюсь назад, выгибаясь как кошка, и вою как волчица одновременно с тигриным рычанием минотавра.

Отдышавшись, я слезла с обмякшего члена Астерия, чмокнула его в чёрные губы и направилась к столам с вином и закуской. Взяв кусочек сыра и налив себе вина, я оглядела большой зал без окон. Это было явно какое то очень древнее строение, в которое в наше время были внесены современные изменения типа электричества и современной сантехники. Неподалёку Лапифия, сидя на коленях минотавра, взасос целовалась с Шрамом, который тискал её пышные сиськи, второй минотавр стоял на коленях, держа её стопу в руках, и длинным толстым языком облизывал пальчики на ней.

— Ты действительно ничего не помнишь? — раздался голос за спиной.

Оглядываюсь, рядом стоит Астерий с кубком в руке.

— Нет, — ответила я и, отпив вина, спросила: — ты собираешься ещё раз меня убить или ещё что то в этом роде?

— Нет, конечно.

Минотавр усмехнулся, сверкнув тигриными зубами — то ещё, я вам скажу, зрелище: легко можно обосраться. Взяв в руки зажаренную целиком телячью ногу, он, ничуть не смущаясь, что по сути совершает акт каннибализма, оторвал от неё зубами кусок мяса, прожевал и продолжил:

— Мне хочется просто, чтобы ты меня простила.

— Я мучилась, когда ты меня убивал?

— Нет, я ударил тебя кинжалом в сердце, ты умерла мгновенно.

— Тогда прощаю.

— И ты даже не спросишь, почему я это сделал?

— Как давно это было?

— Точно не скажу, но это было уже после взятия Трои, но до той заварушки, что устроили смертные на Марафонском поле.

Я поперхнулась вином. Минимум две с половиной тысячи лет назад.

— Конечно, прощаю, — на самом деле я не знаю, кого именно прощаю — его, себя, ту Луну, которая была. Но держаться за эту старую смерть я не хочу.

— Тогда вот, — с этими словами минотавр протянул мне небольшую шкатулку, чуть большую грецкого ореха.

— Что это? — спросила я, принимая подношение.

— Ты носила это, когда мы… встречались. Это сделал Дедал по моей просьбе после того, как сбежал от моего отчима.

Я открыла шкатулку, в ней лежали две золотые серёжки в виде змей, кусающих себя за хвосты, подвеска с рубином и жемчугом в виде капли в золотой оправе и серёжка гвоздик с бриллиантом. Украшения были очень красивые и явно очень древние.

— Спасибо, какая красота.

— Ты сказала то же самое, когда я подарил их тебе перед… не важно. Оденешь?

— У меня уши не проколоты ещё…

— Это носят не в ушах.

— Тогда нам кое что понадобится. Игла у тебя есть?

— Найдём.

— Ну тогда осталось ещё кое что.

Я опустилась на колени и взяла в руку толстый член рогатого. Он откликнулся сразу, затвердев. Астерий тут же взял меня за голову и потянул к паху. Через пару секунд он размашисто ебал меня в рот своим толстым хуем, пропихивая его в горло. Ебал размашисто и как то зло. Меня это дико возбуждало. Я стала руками ласкать его яйца и ягодицы.

— Ты потаскуха, шлюха, получай! Сука. На, блядина. Хуесоска блядская!

Орал Астерий. Он был в бешенстве. Вынув свой хуй у меня изо рта, он швырнул меня на стол и прижал своей сильной рукой к столешнице, надавив мне на поясницу.

— Я помню, ты любишь, когда тебе больно, блядина! Сейчас я сделаю тебе больно, сука. Как мне было больно, когда ты сдохла! У меня тогда как будто откусили кусок сердца!

С этими словами он прижал свою огромную залупу к моему анусу. Резко и больно взял меня в жопу. Я завизжала и попыталась вырваться — бесполезно. Он размашисто трахал меня в очко и хотел, чтобы мне было больно. И меня это охуительно заводило. Заводило — извиваться в его стальной хватке, бесполезно пытаясь вырваться. Заводил поток брани и оскорблений, который выкрикивал при этом мой насильник. Заводило, как он хлестал меня при этом ремнём по спине и ягодицам. Заводила его неконтролируемая ярость. Заводили жемчужины на его толстом хуе, терзавшие мой сфинктер. Было больно, чертовски унизительно, и я кончала. Волны удовольствия от болезненных толчков огромного хуя то закидывали меня на небеса блаженства, то окунали в бездну преисподней боли и унижения. Я уже не понимала, где я нахожусь: в аду, раю или подвале особняка Госпожи Сафо. Я визжала и орала, умоляя прекратить меня мучить и не останавливаться. То, извиваясь как гусеница на паутинке, пыталась соскочить с терзавшего меня хуя, то прижималась жопой к лобку моего насильника, умоляя его непонятно о чём. Наконец я почувствовала, что хуй Астерия стал похож на кусок стали, обтянутой тонкой кожей. Минотавр вышел из меня, взял за волосы и ткнул членом в лицо. Как только я открыла рот, упругий поток чёрной спермы брызнул мне на лицо, грудь, живот. Без сил я повалилась на пушистый ковёр на полу.

Астерий присел рядом, держа в руках блестящую металлическую иглу. Оттянув мои соски, он проткнул их и вставил в них кольца змей. Не обращая внимания на мой визг и попытки вырваться, он продолжил. Проколов кожу над пупком, он вставил подвеску с рубином. Оттянув капюшон, он вытянул головку клитора и, проколов её, вставил гвоздик бриллиант. Потом навалился сверху и ещё раз взял меня.

Я лежала без сил на пушистом ковре, когда мой лоб коснулись горячие чёрные губы минотавра, и я услышала:

— Прости меня…

Некоторое время я лежала без сил, практически без сознания, кто то втирал в моё тело чёрную сперму минотавра. Через какое то время туман в глазах рассеялся, и я увидела двух новых минотавров близнецов, которые старательно втирали в моё тело семя Астерия.

— Спасибо, — только и смогла произнести я и, сев с помощью заботливых сильных рук, ещё раз оглядела зал. Рыжая Лапифия стояла раком и сосала хер Шраму, когда второй имел её сзади. Один из близнецов минотавров улыбнулся и спросил меня:

— Ты как?

— Неплохо, но бывало и лучше.

— Понимаю.

Неплохо было бы принять душ. Но около душевой в очереди толкались минотавры. Хм, интересно, а чего они там рассматривают, надрачивая свои кожаные дубинки?

Ведьма поднялась к себе в кабинет. Порывшись в лежавших на столе вещах, нашла смартфон и, проверив, сможет ли она его разблокировать, отложила в сторону. Сев за стол, включила компьютер; подвигав мышкой и что то набрав на клавиатуре, Сафо подождала, пока запрос будет обработан. Встав из за стола, подошла к шкафу, достала оттуда небольшую бутылочку и запечатанный конверт с надписью «Джек Фиона». Повязала на ручке двери нить и, открыв её, оказалась в морге соседнего городка. Осмотрев трупы, лежавшие на облезлых каталках, ведьма выбрала один из них. Положила на труп фото, которое ей передали недавно, и прядь светлых волос из конверта. Полив тело пурпурно зелёной жидкостью из бутылочки, колдунья произнесла заклинание на языке, которого никто не слышал уже более двух тысяч лет. Понаблюдав некоторое время за происходящим, она удовлетворённо кивнула, сделала несколько снимков и шагнула обратно в портал.

________________________________________

Раздался звонкий звук «шлёп», дверь открылась, и из душа вышла Луна. На её шикарной заднице было красное пятно размером и формой с небольшую женскую ладонь. Похожей на ту, которая схватила меня за руку и затянула в душ.

Фиона обдала меня водой из лейки, смывая мочу и сперму. Нежные ладошки заскользили по моему новому телу, нанося на кожу душистый гель с запахом апельсина и кофе.

— Ты очень красивая, — сказала блондинка, намыливая меня.

Обойдя меня, она прижалась своими большими сиськами с твёрдыми сосками к моей спине.

— И смелая, — её руки заскользили по моему животу и бёдрам.

Она переключила душ, чтобы он лился на нас сверху тёплым тропическим дождём. Присев передо мной, она стала смывать с меня пышную пену, растирая мои ноги, живот и ягодицы своими маленькими, нежными ладошками. Никто никогда не мыл меня так бережно. В нашей прошлой жизни максимум — шлюха в душ протянет мочалку. Здесь меня трогают как что то ценное — и это пугает сильнее, чем хлыст.

— Нас прислали убить тебя, — напомнила я ей.

— Ну ты же не будешь этого делать, сестра?

— Нет.

— Я тебя хочу.

Фиона обхватила меня за ягодицы, прильнула к моему лону. Жарко поцеловав лобок, она прижалась губами к моей киске, и я почувствовала, как горячий проворный язычок заскользил по ней, раздвигая вульву, нащупывая клитор. Меня бросило в жар. Нежная ладошка надавила мне на живот, и, поддавшись ей, я облокотилась спиной о мозаичную стену душевой. Язычок моей новой сестры двигался всё быстрее и быстрее, и вот он нашёл то, что искал. Нежные ладошки надавили на лобок, раздвигая мою киску. Меня обдало ещё одной волной жара, а внутри меня как будто бы стал расти кристаллик арктического холода. Тёплая вода из душа не могла ни остудить жар, волнами разливающийся по моему телу, ни растопить ледяной кристаллик внутри. У меня перехватило дыхание, я схватила маленькую дрянь за волосы и сильнее прижала к своей киске. Фиона издала звук, похожий на кошачье урчание. Вот она вводит в меня свой пальчик, затем ещё один. Неужели это я стону? Моя грудь… чувствую, как мои соски твердеют, как будто к ним прижали кусочки арктического льда. Охватываю свои сиськи руками и начинаю их мять, зажимая соски пальцами. Пальчики Фионы трахают мою горячую письку, иногда останавливаясь и прижимаясь к стенке вагины напротив клитора. Кристаллик холода внутри меня становится горячим и большим. Наконец он взрывается внутри облаком раскалённой патоки. Я вскрикиваю и сползаю по мокрой стене на пол душа.

Фиона прижимается к моим губам нежно и ласково, целует меня своими мягкими горячими губами. Она гладит меня по спине и волосам, ласкает мою грудь и ключицы, целует шею. Я обхватываю её за шею и тяну к себе эту ласковую сучку, и мы сливаемся в жарком поцелуе.

— Погоди, Фиона, куда ты меня тащишь, дай отдышаться.

Девушка укладывает меня на бок, сама ложится рядом, просовывая под меня одну ногу, а другую закидывая сверху на живот, прижимая свою горячую киску к моей. Меня опять бросает в жар. Я начинаю тереться о её горячую блядскую пизду своей голодной киской. Сильнее, сильнее. Фиона берёт в руки лейку душа и направляет тёплую струю воды нам между ног. Я хватаю её ногу, чтобы посильнее прижаться к этой похотливой маленькой дряни.

— Фиона, ты маленькая похотливая блядь, дрянь, шлюха, — шепчу я ей.

Фиона стонет и быстрее начинает двигать бёдрами. Через несколько минут мы кончаем практически одновременно. Повернув голову, я вижу, что всё это время за нами наблюдали два минотавра. Эта сучка специально оставила дверь открытой, ну и блядина. И мне это чертовски нравится, и ни капельки не стыдно в этом себе признаваться.

Минотавры поднимают нас с пола и на руках выносят в зал. Укладывают рядом, голова к голове, на пушистый ковёр.

— Мальчики, погодите, дайте отдышаться, —

прошу я, хотя на самом деле мне это не нужно, но должна же девушка немного пококетничать. Но никто не собирается нас щадить. После шоу, устроенного нами с Фионой, эти быки возбуждены, как их четвероногие родственники во время гона.

Шрам нависает надо мной, закидывает мои ноги себе на плечо и берёт меня. Его толстый хуй без труда проникает в мою горячую киску, всё ещё мокрую после наших игр в душе. Он долбит меня грубо, жёстко. Именно так, как я сейчас хочу. Я беру себя за грудь и сдавливаю соски, по мне вновь растекается тёплая волна, от которой внутри снова начинает расти холодный кристалл. Поворачиваю голову: Фиона стоит на четвереньках и подмахивает задницей, пялящему её сзади Пегому минотавру. Глаза полузакрыты, нижняя губа закушена, из уголка рта свисает нитка слюны. Я хочу попробовать эту нитку на вкус.

Тяну руку и беру её за большую упругую грудь. Сдавливаю — Фиона стонет. Я начинаю играть с её задорно торчащим упругим розовым соском. Девушка вскрикивает. Опускается на локти и, нависнув над моим лицом, спускает нитку слюны мне в рот. Затем её голова склоняется ниже, и она покрывает моё лицо лёгкими, как пушинки, сладкими, как вино, поцелуями. Блондинка немного продвигается вперёд под недовольное ворчание своего кавалера и сначала целует, а потом кусает маленькими острыми зубками мой сосок. Во мне возникает ледяной смерч, я чувствую, как всё моё тело покрывается острыми холодными мурашками. Запускаю руку вниз и, нащупав твёрдую фасолину клитора, начинаю тереть его пальцами, стараясь попасть в такт с толчками моего ебаря. Фиона, зажав мой сосок зубами, играет с ним своим блядским проворным языком. Во мне опять взрывается сладкая ледяная бомба, потом вторая, третья. Я матерюсь и начинаю двигать тазом навстречу мощным толчкам минотавра. Хочу, чтобы он кончил в меня. Мне нужно почувствовать себя наполненной жгучим семенем. Стальные пальцы монстра стискивают мои ягодицы, и могучий член извергается в меня фонтаном.

Я жду хотя бы поцелуя от попользовавшего меня Шрама, но он лишь отпихивает меня в сторону и, пройдя немного вперёд, хватает Фиону за голову и пропихивает ей в рот свой не до конца опавший член, испачканный в сперме и моих выделениях. Та начинает, сладострастно постанывая, его сосать и облизывать. Ненавижу эту маленькую блядь. Ненавижу эту маленькую блядь… и не могу оторвать от неё глаз. Она — как я, только без тормозов. Поэтому минотавр предпочёл её, оттолкнув меня как надоевшую игрушку.

Вижу, рядом лежит широкий ремень одного из минотавров. Встаю, подбираю ремень. Подхожу к Фионе, которую пользуют Пегий и Шрам, и начинаю пороть её по спине и заднице. Шлёп, шлёп. Сучка визжит, но пытаться вырваться из их стальной хватки бесполезно, знаю по себе. На белой спине блондинки от ударов ремня остаются широкие красные полосы. Пегий рычит и сильнее прижимает бёдра Фионы к паху, и, подержав несколько секунд, отпихивает её в сторону.

Блондинка лежит на спине, размазывая по телу сперму и свои соки. Я опускаюсь на колено между её раздвинутых изящных ножек.

— Подержите её, мальчики, сейчас я покажу вам кое что интересное.

Шрам опускается рядом с головой Фионы, а Пегий и Седой — по бокам, держа блондинку за бёдра. Я оттягиваю ремень, прицеливаюсь и резко хлещу ремнём по её мокрой блядской пизде. Шлёп! Сучка визжит, бесполезно пытается вырваться, извиваясь на полу в цепких объятиях монстров. Я прицеливаюсь. Шлёп — теперь удар приходится по сиськам. Шлёп — по животу. Шлёп — опять по манде. Фиона бесполезно пытается прикрываться руками. Тёплый жар растекается у меня внизу живота. Я и минотавры хохочем над визжащей, извивающейся маленькой блядью на полу. Я наношу удары один за другим. Сучка визжит, орёт, извивается как уж на сковородке — но не просит остановиться. Неожиданно визг Фионы становится каким то ультразвуковым, она запускает руку себе между ног и быстро быстро теребит свой клитор. Я отбрасываю ремень и сажусь ей на лицо, сжав свои отвердевшие до каменного состояния сиськи. Фиона бурно кончает, сквиртуя, брызгая своими соками. Стоит ей пару раз пройтись языком по моей письке, слизывая остатки спермы Шрама, как и меня накрывает бурная волна оргазма.

Я сижу на груди своей новой сестры, пытаясь отдышаться. Фиона поглаживает мои ягодицы и бёдра руками, целует мои руки.

— Ты классно меня поимела, сестра. Ну вставай, мне надо в душ.

Маленькая ладошка легко хлопает меня по попе. Встаю и помогаю подняться Фионе. Вот теперь я не только мясо для чужих кулаков и хуёв. Я сама могу решать, кому и когда будет больно и сладко. Девушка, покачивая бёдрами, направляется в душ. Седой ставит на стол кубок с вином и идёт за ней следом. Что то мне подсказывает, что спокойно принять душ Фионе не дадут. Подхожу к столу, беру персик и наливаю себе тёмно красного, почти чёрного терпкого вина и осматриваю древний зал.

Недалеко от меня на столе лежит Луна. Два минотавра близнеца облизывают её тело широкими толстыми языками, поливая молоком, вином и мёдом. Никогда бы не подумала — минотавры могут быть столь нежными и ласковыми любовниками. Сзади слышатся рычание и стоны Лапифии, поворачиваюсь, но никого не вижу. Обхожу стол с вином и закусками: на ковре лежит бутерброд из двух минотавров и пышной рыжей девушки в остатках красивого белья между ними. Они сношают сладострастно стонущую рыжую вакханку в два смычка одновременно в пизду и жопу. Я тоже так хочу.

Рядом со столом стоят Седой и Пегий, пьют вино, закусывая сыром, и о чём то разговаривают. Их члены дубинками болтаются между ног. Допиваю вино, подхожу и опускаюсь на колени перед ними. Взяв в руки по толстому хую, поочерёдно целую залупы груши и начинаю их подрачивать. Как приятно ощущать твердеющий от своих ласк толстый, горячий хуй. Чувствовать, как кровь толчками приливает к этим мощным херам, которые скоро будут во мне. Сосу поочерёдно, не переставая надрачивать твердеющие фаллосы моих рогатых ёбарей. Ложусь на пол перед ними, раздвигаю ноги и начинаю ласкать свою киску. Ах, какая у меня сочная пиздёнка, так приятно скользить пальчиками по упругим краям вульвы, чувствуя, что от этого она становится горячей и влажной.

Минотавры опускаются рядом со мной на колени. Седой берёт судок с оливковым маслом и медленно выливает мне на тело. Четыре сильных руки с широкими мозолистыми ладонями начинают растирать масло по моему телу. Вот руки касаются моей шеи, ключиц, плеч, грудей, живота, ног… Вот толстые пальцы Шрама касаются моей письки, заставляя армию ледяных мурашек пробежаться по моей коже. Меня ставят раком, Пегий опускается на колени и, взяв меня за волосы одной рукой, начинает растирать масло своей огромной толстой залупой мне по лицу. Я пытаюсь поймать её губами, но каждый раз, когда я почти ловлю блестящую головку фаллоса, он одёргивает меня за волосы. Шрам раздвигает мои ягодицы и несколько раз сначала проводит своим широким шершавым языком по моей вагине… эх, ему бы проворство язычка Фионы… Толстый язык несколько раз облизывает мой сфинктер, затем в попку аккуратно проникает толстый пальчик, нежно разминая эластичное колечко моего ануса. Я, постанывая, делаю движение попкой, помогая ему проникнуть глубже. Через несколько минут у меня в жопе уже два пальца, три… Ай, больно, что он делает? Четыре? Я открываю рот, чтобы сказать, чтобы Шрам остановился. В этот момент Пегий резко загоняет свой хуй мне в рот, заставляя подавиться залупой, упирающейся мне в горло. Мою жопу натягивают на руку, как перчатку. Больно, унизительно, вкусно.

Пегий не спеша, размеренно, крепко держа меня за голову, сношает меня в рот, с каждой фрикцией всё сильнее упираясь в горло. Сзади из моей растерзанной жопы с негромким «чпок» вынимают руку, и в неё легко входит горячий, толстый хуй минотавра. Шрам крепко хватает меня за ягодицы и протискивает свою дубину в мою прямую кишку. Вперёд назад, вперёд назад… Наконец его член начинает мять мою матку. По мне пробегает лёгкая судорога. Не оргазм, а так, его лёгкая тень. Ещё одна — чуть посильнее, ещё, ещё… Толстый хуй Пегого протиснулся мне в горло, перекрыв воздух и заставляя меня дёргаться в рвотных судорогах. Вынимает, я пытаюсь, хрипя, отдышаться, глядя на болтающийся передо мной огромный хуй, с которого капает моя слюна. Хочу ещё! Минотавр вновь вставляет мне в рот свою дубину. Волны от массажа моей матки делаются всё сильнее и сильнее, я запускаю руку себе меж ног и начинаю надрачивать свой клитор.

Внутри меня взрывается медовая бомба. Всё моё тело сводит судорогой, я чувствую себя кошкой, готовой выпустить когти. Волна, ещё одна, ещё. Я кричу, давясь хуем Пегого, и тряпкой повисаю на четырёх мускулистых руках.

Шрам выходит из меня и садится на стол. Его сильные руки тянут меня к нему. Забираюсь на стол, опускаюсь на корточки спиной к минотавру. Его горячий ствол без труда входит в моё разъёбанное им очко. Спереди подходит Пегий, целует меня своими чёрными губами. Затем засовывает мне в рот свою кисть и пристраивает свой орган к моей письке. Вот он входит в меня, и я чувствую, как внутри меня, массируя стенки прямой кишки и матки, трутся два толстых хуя. Пегий трахает мой рот своей пятернёй. Мускулистые лапы скользят по умащенной маслом коже: скользят по спине, животу, бёдрам. Тискают мою грудь, выкручивают соски и до боли сжимают ягодицы. Я скачу на этих двух толстых кожаных палках, зажатая между мускулистыми телами своих ёбарей. Именно ёбарей, а не любовников. Им плевать на мои чувства, хорошо мне или больно. Они просто пользуют меня так, как им хочется.

И это именно то, что я хочу. Потому что я вакханка. И мне плевать, что они хотят, — я получу своё. Потому что я страсть, вожделение, похоть, блуд, ненасытность и непотребство. Всё то, о чём мечтает супруга в холодной кровати, повернувшись спиной к опостылевшему мужу импотенту, притворяясь спящей, я — то, о чём мечтает хорошая девочка, подсматривая за старшей сестрой, когда к ней приходит жених. Я вакханка.

Пегий выходит из меня и, забравшись на стол, нависает надо мной и суёт мне в рот свой толстый хуй. Я едва успеваю открыть рот, прежде чем струя чёрной спермы извергается на меня. Соскакиваю со стола и сажусь на колени перед Шрамом, обнимаю губами его член… Ну давай же, давай, я так хочу этого. Сосу, надрачиваю, трусь лицом, ласкаю волосатые яйца. И вот наконец минотавр ревёт и брызжет горячей спермой мне на лицо, грудь, шею. Это было классно. Встаю и растираю семя по своему телу. Семя минотавров тонизирует не хуже военной химии для спецназа, после которой можно три дня не спать и бежать по джунглям с полной выкладкой. Если бы ещё не было такой липкой.

Из душа выходят, обнявшись, Седой и Фиона. Блондинка что то шепчет на ухо рогатому, подводит его к шкафчику и достаёт оттуда моток жёлтого толстого шнура. Подходят к столу и начинают что то обсуждать с пьющими вино в компании с Лапифией минотаврами. Пока все пьют вино, я проскальзываю в душ.

Когда возвращаюсь в зал, у стола осталась одна Лапифия. Она пьёт вино и смотрит, как минотавры подвешивают на балке связанную Фиону. Подхожу к ней, она приветливо мне улыбается и протягивает мне кубок.

— Что здесь происходит? — спрашиваю я, принимая с благодарностью кубок.

— Фиона хочет, чтобы её связали, подвесили и выебали вдвоём Седой и Шрам. Наверняка идея этого засранца Такия.

— Кого? — удивлённо спрашиваю я. Хотя чему я удивляюсь, если есть минотавры, то почему бы не быть фавнам, или там кентаврам.

— Ну, Такий и Зенон, фавны из Альтиса, священной рощи у подножья Олимпа. Хорошие ребята, только Такий немного придурковатый. Знаешь, что странно?

— Если честно, то для меня тут всё странно, — отвечаю я, делая глоток превосходного красного вина с мёдом.

На столе вижу абрикосы, беру один, густой сладкий сок брызгает из надкусанного мною плода.

— Ммм, никогда не пробовала такого вкусного фрукта.

— Подожди, если решишь остаться, ещё не то увидишь и попробуешь, — смеётся рыжая, прикладываясь к кубку. — Знаешь, что странно?

— Что?

— Эти двое с твоей подружкой, —

она указывает кубком на диван в углу. На нём Луна исполняет танец живота, скача на члене одного из кентавров близнецов. Второй стоял рядом на коленях и нежно гладил её по спине.

— А что тут такого?

— Обычно минотавры грубы и, попользовавшись, легко передают женщину другому. А тут — такая нежность, и никого к ней не подпускают, — Лапифия делает ещё один глоток и берёт со стола клубнику, откусывает половину сочной ягоды и продолжает: — Я хотела к ним присоединиться, но они на меня так зарычали…

Со стороны, где подвешивали Фиону, донеслись стоны и шлепки. Повернувшись, мы увидели, как нашу сестру блондинку шпарили в два ствола Седой с Рыжим. Девушка беспомощно дёргалась, связанная, подвешенная на балке параллельно полу.

К нам подошли Шрам и Пегий. Пегий бесцеремонно повернул к себе взвизгнувшую Лапифию, а меня потянул к себе Рыжий…

Это был дикий шабаш. Минотаврам понравилось пользоваться подвешенными, связанными девушками, а потом была ещё эта дикая пляска Лапифии на столе, секс в душе с двумя минотаврами…

Но неожиданно шум оргии перекрыл резкий и требовательный звук уведомления смартфона. Лапифия, виляя шикарной жопой со следами недавней порки, подошла к шкафчику и достала смартфон.

— Ребята, пора, через час Алаю и Луну ждёт Госпожа Сафо.

Минотавры, ворча, стали собирать разбросанные килты. Лапифия повязала толстую шерстяную нитку на дверь душа и открыла её. За дверью вместо душа была улица странного города, освещённая факелами и масляными фонарями. Наши рогатые любовники стали один за одним исчезать в портале. Кто то шлёпал зад рыжей, или чмокал меня в шею толстыми чёрными губами, или лапал сиськи Фионы на прощание. Последними ушли минотавры близнецы. Перед тем как шагнуть, один из них что то шепнул Луне на ушко. Лицо моей подруги выразило крайнюю степень изумления, и она, кажется, даже вскрикнула и попыталась броситься за минотаврами, но Фиона успела её перехватить. Когда монстры ушли, Лапифия закрыла дверь, развязала нить и сказала:

— Все в душ. Фиона, попробуешь выкинуть какой нибудь фокус — пожалуюсь Госпоже Сафо, и она тебя месяц к фавнам не будет отпускать.

Фиона состроила рожицу и показала сестре язык. После душа нам выдали простыни, и, закутавшись в них, мы поднялись в кабинет Госпожи Сафо. Фиона в костюме горничной (когда только успела переодеться?) налила нам горячий чай с травами из термоса. Мы не успели с Луной сделать по паре глотков, как нас неудержимо потянуло в сон. Прежде чем окончательно отрубиться, я успела спросить:

— Луна, а что тебе сказал тот минотавр на прощание?

— До свиданья, мама…

Я хотела задать тысячу вопросов, но язык не повернулся. Одно это слово — «мама» — казалось больше, чем все наши крики за эту ночь.

Я открыл глаза и огляделся. Мы с Майком сидели за столом в кабинете хозяйки особняка, завернутые в простыни. За окном занимался рассвет, передо мной лежала шкатулка чуть больше грецкого ореха. Моя рука непроизвольно потянулась к ней — внутри лежали две золотые серёжки в виде змей, кусающих себя за хвосты, подвеска с рубином и жемчугом в виде капли в золотой оправе и серёжка гвоздик с бриллиантом.

— Лу… Луна, это ты?

Раздался знакомый голос. Посмотрев на противоположный край стола, я увидел там Марка. Ниггер сонно хлопал глазами и смотрел на ювелирные изделия у меня в руке, как на гремучую змею.

— Мистер Сюлань, мистер Марк, доброе утро.

В комнату вошла госпожа Сафо с Фионой и Лапифией. Фиона держала поднос с чашками, кофейником и тарелками с едой, а Лапифия несла два чёрных пакета. Блондинка поставила перед нами кофе, тарелки с омлетом, сыром и поджаренными тостами, Лапифия положила два чёрных пакета на стол. Сафо взяла свою чашку с кофе, сделала глоток и, обращаясь к девушкам, сказала:

— Лапифия, занимайся своими делами. Фиона, останься.

Лапифия то ли кивнула, то ли поклонилась и вышла из кабинета, а Фиона отошла в угол, опустилась на колени, склонила голову и сложила руки за спиной.

— Приятного аппетита, господа.

Мы завтракали в полной тишине. Мы с другом обдумывали всё пережитое и произошедшее этой ночью. А Сафо, видимо, понимала это и деликатно молчала. Наконец, после того как Фиона, собрав пустые тарелки и налив нам по новой порции кофе, ушла, Марк спросил:

— Астерий — это действительно тот самый минотавр?

— Да, — ответила ведьма, — тот самый, первый их правитель и первый из их племени, можно сказать, прародитель.

— Разве Тесей не убил его в лабиринте?

— Нет. Астерий был таким же пленником лабиринта, как и пленные афиняне. Ариадна считала, что их отец поступил несправедливо, заперев её брата в лабиринте, где ему пришлось стать палачом и людоедом. Ей удалось соблазнить Тесея и передать ему свой пояс. Астерий с помощью подарка сестры перебрался, как вы сейчас говорите, в параллельный мир, прихватив с собой часть пленных афинян. Ну а историю Тесея вы знаете.

— А что у Луны было с Астерием?

— Астерий основал своё новое царство в новом мире. У него появились дети от пленных афинянок, но выяснилась одна особенность: его жёны и наложницы рожали либо мальчиков минотавров, либо обычных человеческих мальчиков, либо обычных девочек. Девочек минотавров не было никогда. Царство Астерия вам вряд ли понравится, оно напоминает старую Спарту. Минотавры — высшая каста, люди — рабы. Женщины для них… как бы это сказать помягче… они относятся к ним как к чему то среднему между племенными кобылами и общими наложницами. Но иногда бывают исключения. Минотавры зарекомендовали себя отличными воинами и телохранителями, их часто нанимали для, скажем так, особых поручений. Луну он получил в качестве платы за одно деликатное задание. После ночи с вакханкой потерял голову и сделал её своей женой, королевой своего царства — то самое редкое исключение.

Ведьма сделала глоток и продолжила:

— Астерий влюбился в Луну и не хотел ни с кем её делить, вопреки своим же законам. Он буквально держал её на золотой цепи, даже в туалет выгуливал как собачку. Если ему всё таки было необходимо уехать, он запирал свою любимую жену в башне без окон, ключ от которой был только у него. У них родились дети — близнецы минотавры. Однажды он застал свою королеву, занимающуюся с ними любовью. Выхватив кинжал, он набросился на них, ослеплённый ревностью. Мать прикрыла детей своим телом, Астерий убил Луну ударом кинжала в сердце.

— Так эти близнецы были…

— Да.

Госпожа Сафо допила кофе и, поставив чашку, продолжила:

— Надо ли мне спрашивать, хотите ли вы вернуться в свою настоящую ипостась?

Мы с Марком промолчали, потом, не сговариваясь, помотали головой.

— Прекрасно. Готовы ли вы за это заплатить?

— Сколько?

— Меня не интересуют деньги.

— Тогда что вы хотите?

— Вас. Точнее, Алаю и Луну в качестве своей собственности.

— Простите, не понял, вы хотите сделать из нас рабов?

— Рабынь. Сюлань и Марк мне не нужны. Мне нужны Алая и Луна. Всё очень просто: я возвращаю вам истинный облик, а вы добровольно становитесь моими рабынями. Мои рабыни, как вы уже видели, живут достаточно неплохо. Фиона — моя горничная, Лапифия — секретарь. Новые обязанности у них не очень обременительные, куча свободного времени, и я ничего не имею против их личной жизни, пока они делают всё, что я говорю. Кров, еда, даже неплохая зарплата, чтобы хватало на всякую ерунду. Ну так как, сделка?

— Нет, — прервал я их разговор.

Марк и Сафо с удивлением посмотрели на меня.

— Прежде чем мы договоримся, ответьте, пожалуйста, на один вопрос, госпожа Сафо.

— Слушаю.

— Зачем вы собираете вакханок? Нас, как я понимаю, не было семьсот лет, и всем было, собственно, плевать, что у нас проблемы и куда мы пропали. Так что изменилось? Став вашими рабынями, как я понимаю, мы будем заниматься не только домашними делами и удовлетворением своей и не своей похоти.

Ведьма помолчала, постукивая пальцами по краю чашки. Потом вздохнула и сказала:

— Мир стал другим, и без вас он треснет по швам.

— Это не ответ.

— Это всё, что я могу вам сказать. Пока. Всё равно у вас нет выбора.

Она говорит, что у нас нет выбора — и это бесит. Но внутри что то соглашается: всякий раз, когда я думаю уйти «взад в мужское», внутри поднимается та самая холодная ломка.

— Есть. Мы можем поискать другую ведьму или, в конце концов, можем сделать операцию по смене пола, — встревает Марк.

Ведьма посмотрела на него с округлившимися от удивления глазами. Потом прыснула, пытаясь сдержать смех, и переспросила:

— Смена пола?

— Ну да, сейчас много таких операций делают.

Госпожа Сафо расхохоталась, как будто Марк сказал самую смешную вещь в её жизни. Отсмеявшись, она вытерла слёзы и произнесла:

— Смена пола вам не поможет.

— Почему?

— Потому что вы не транссексуалы и не гомики, которые думают, что если пришьют себе сиськи, их будут чаще трахать. Вы — вакханки, суть женской похоти и страсти. Сменить пол — это всё равно что посадить фигуриста в боксёрских перчатках и ластах на велосипед и выпустить на лёд. Утолить съедающую вас изнутри похоть с женщиной или мужчиной в вашем нынешнем виде — это всё равно что алкоголику попытаться напиться водой из сточной канавы. Вы не мужчины и не женщины, вы — вакханки. Что же касается другой ведьмы — удачи в поисках. Если передумаете — возвращайтесь. Только вот что ещё.

— Что, госпожа Сафо?

— Мистер Грин, — колдунья толкнула по столу мой смартфон, — закройте вопрос с Фионой, чтобы он не мешался под ногами. Посмотрите галерею.

Я открыл программу и посмотрел на сохранённые фотографии. На нескольких из них был запечатлён молодой человек, как две капли воды похожий на Джека, на каталке в морге — и на сто процентов мёртвый.

— Как?

— Я же ведьма. Труп в морге соседнего города, выбросило на берег день назад. Скорее всего, какой то пьяный свалился в море и утонул.

— Но…

— Он — точная копия Джека, даже тест ДНК это подтвердит. А сейчас попрошу прощения, но у меня есть ещё дела. В пакетах, — она кивнула на сумки, оставленные Лапифией, — ваши вещи и новая одежда. Старую, к сожалению, пришлось выбросить.

Колдунья взяла белый шар, которым жонглировал Марк, и стала всматриваться в него, держа на ладони, всем своим видом показывая, что разговор окончен.

— Госпожа Сафо.

— Да?

— А где мы могли бы переодеться?

— После всего произошедшего вы ещё чего то стесняетесь? — ведьма вновь рассмеялась. — Ладно, спуститесь вниз, там есть массажный кабинет, можете переодеться там.

Мы попрощались и вышли из кабинета. Спустившись по лестнице, нашли розовый массажный кабинет. После того как переоделись в чёрные джинсы и футболки из пакетов, вышли на улицу, сели в «Тойоту», и я вставил ключ в замок зажигания.

— Что будем делать, ваше величество? — спросил меня Марк.

Я посмотрел на него с удивлением: с какой стати он меня так назвал?

— Ну ты же была замужем за короля, — сказал он, скаля белоснежные зубы.

— Придурок, — я повернул ключ в замке зажигания.

Стартер исправно закрутился, но мотор не ответил ему взаимностью. Марк заржал, я через пару секунд тоже. Идиотская шутка моего друга нигера рассмешила и помогла снять стресс и примириться с происходящим. Отсмеявшись, Марк спросил:

— Серьёзно, что делать будем?

— Искать ведьму.

Мотор по прежнему не заводится. Из особняка вышла рыжая девушка с пышными формами и направилась к припаркованному напротив жёлтому «Жуку» фольксвагену. Марк высунулся в окошко и крикнул:

— Эй, рыжая!

Лапифия подошла к машине и, опершись о крышу, спросила:

— Чего тебе, черномазый?

— Не очень вежливо.

— А кричать честной девушке через всю улицу «рыжая» — вежливо?

— Справедливо, — Марк развёл руками. — Не подбросишь до гостиницы? У нас машина не заводится.

— Бросите её здесь?

— Прокатная, пусть хозяева разбираются.

— Ладно, садитесь.

Как только мы сели в машину девушки, у меня завибрировал смартфон. Я посмотрел на экран — звонил шеф. Разблокировал телефон и поднёс его к уху.

— Доброе утро, мистер Грин, как раз собирался вам звонить.

— Есть новости о Джеке? Вы нашли мелкого засранца?

— Да. К сожалению, новости печальные, его труп выловили в море. Тело в морге соседнего города. Искренне выражаю вам соболезнование.

— Есть подтверждение?

— Да, сразу после разговора вышлю фотографии.

— Да, жалко мальчика, но что поделаешь, судьба. Вышли фото, — и сказал кому то рядом: — милая, дай пульт со стола.

Я нажал отбой и скинул фотографии. Через несколько секунд «Жук» вместе с нами подпрыгнул на месте от мощного взрыва. На месте «Тойоты» образовался ком из огня и искорёженного металла. Я сломал свой телефон, Марк через пару секунд раздавил в руке свой.

— Мне кажется, «Тойоту» не смогут отремонтировать, — сказал Марк и, повернувшись к сидящей за рулём с открытым ртом Лапифии, добавил: — отвези нас в порт, пока копы не появились.

Мы нашли уютную «нору» в порту и стали ждать наступления ночи. Расклад ясен: мистер Грин решил нас зачистить, обрубить ниточку, которая связывала его с «убийством» Джека. Когда выяснится, что в «Тойоте» никого не было, за нами начнётся настоящая охота. Мы сами не раз искали таких, как мы сейчас. Тех, кто думал, что смоются за границу и затаятся. Всех находили, рано или поздно. Всегда.

Бежать смысла нет. Он связался с русской мафией, а эти ребята умеют добиваться поставленных целей, особенно если им за это кто то платит. Была опасность, что яхта отправится в плавание, но обошлось.

После полуночи, когда стихла портовая суета, мы подплыли на лодке к противоположному от берега борту. Мы уже собирались закинуть верёвку на яхту, когда заметили женскую фигуру, опирающуюся о фальшборт. Мы затаились в тени яхты.

— Милая, ты здесь? — услышали мы голос мистера Грина.

— Да, я здесь, поросёночек.

— Пришло подтверждение, в морге действительно лежит Джек. И думаю, что твоя идея касательно этих двоих придурков — гениальна: и концы в воду, и платить не надо.

— Вот видишь, мой пухляшек, твоя кисонька придумала хороший план.

— Ты моя сладкая, пойдём в спальню, у меня там есть для тебя подарок.

Фигура исчезла, и мы услышали цокот каблуков по палубе. Выждав минут десять, мы взобрались на яхту и направились к каютам. Из одной из них доносились сладострастные стоны. Достали «глотки», загнали патроны в патронники. Я посмотрел на Марка — тот кивнул. Распахнув дверь, мы ворвались в каюту. На кровати двое мужиков пялили Сью, а мистер Грин снимал это на телефон. Они даже не поняли, что произошло. Три тихих хлопка — и три трупа валятся на пол. Сью поворачивается, чтобы закричать, открывает рот и падает, нокаутированная ударом в висок. Проверяю пульс: у Сью — ровный, у мужиков — нет.

— Что это за перцы? — тихо спрашиваю у Марка.

— Не знаю.

Осматриваем лежащих на кровати. Один весь в некачественных синих татуировках: на спине — церкви, на плечах — восьмиконечные звёзды. Второй — немного обрюзгший крепыш. Роемся в их вещах, проверяем документы. У одного — паспорт с двуглавым орлом, у другого — удостоверение полковника полиции. Мы смотрим друг на друга и понимаем, что вляпались ещё сильнее. Убить русского криминального авторитета и высокопоставленного офицера полиции — это подписать себе смертный приговор, который приведут в действие каким нибудь очень неприятным способом. Я беру телефон Грина — проклятье, он писал на облако, и там есть несколько секунд, где можно различить наши рожи. Сью начинает приходить в себя, я опять её вырубаю и связываю.

Залезаем обратно в лодку, прихватив с собой шлюху. Что делать — совершенно не понятно. Причаливаем к берегу, вытаскиваем Сью из лодки — и тут нам в глаза бьёт свет фар автомобиля, и знакомый голос говорит:

— Привет. Госпожа Сафо сказала, что у вас неприятности, и мне надо вас встретить.

Марк поворачивается ко мне:

— Эта сука Сафо всё знала! Она нас подставила!

Я вздыхаю и поправляю сестру:

— Госпожа Сафо всё предвидела, Алая. Привыкай называть её так, мне кажется, ей не понравится, если ты будешь называть её сукой.

Часть меня хочет орать: «Она нас использовала», другая — тихо признаёт: без неё мы уже были трупами. Когда мы запихиваем связанную Сью в машину, Лапифия спрашивает:

— А она вам зачем?

— Близнецам новая игрушка от мамочки, — отвечаю я.

Прислано: Molli Mitchen